Нелегкая победа - Страница 32

Первый раз за два долгих месяца она наконец почувствовала уверенность в себе и в своих движениях, которая раньше была для нее само собой разумеющейся. И, может быть, впервые за всю ее спортивную карьеру она испытала гордость за свой талант, о котором раньше как-то не особенно задумывалась.

Патриция опомнилась только тогда, когда второй мешок с мячами уже наполовину опустел. Левая нога болела и подгибалась.

Пора домой, решила она благоразумно и повернулась, чтобы уходить. Сзади стояла группа мальчишек, смотревших на нее с нескрываемым восхищением. Это была самая маленькая, но, наверное, самая искренняя толпа поклонников, с которой ей приходилось сталкиваться в жизни. Рыжий парнишка в футболке, залитой кока-колой, сделал к ней два шага и спросил:

— Леди, вы бьете как сам Джек Николс. Вы профессионал?

Патриция улыбнулась, польщенная его детским восторгом, и сказала:

— Вы делаете мне комплемент, сэр. Но, видите ли, я уже устала. Может быть, кто-нибудь из вас, джентльмены, хочет продолжить за меня?

Ребята с готовностью взяли у нее клюшку и начали по очереди бить по мячам, неловко пытаясь подражать ее свингу. Они долго махали ей вслед, когда Патриция, с трудом доковыляв до своего «джипа», развернулась и поехала обратно.

К тому времени, как она добралась до дома, колено распухло и болело нестерпимо. Патриция еле дотащилась до кухни, села и, сняв повязку, внимательно его осмотрела. Потом она тяжело вздохнула, проклиная себя за то, что не сообразила уехать раньше. Жара усугубила последствия растяжения, и теперь ей вряд ли удастся скрыть от глаз Рона следы своего проступка.

Патриция стала лихорадочно вспоминать, чем можно быстро снять опухоль. Наконец, решив, что лучше старого способа все равно ничего не придумать, она приняла две таблетки аспирина и поплелась в свою комнату. Патриция молила Бога, чтобы к приезду Рона колено хотя бы немного уменьшилось в размерах.

Ледяной массаж, аспирин и отдых немного облегчили боль, однако, когда через два часа Патриция встала и попыталась дойти до кухни, она смогла только проползти несколько шагов. Пришлось опять достать костыли. Она вспомнила, что целый день ничего не ела, и решила перекусить, но от подавленности и боли ей кусок в горло не лез. Тогда она попробовала поработать, чтобы хотя бы убить время, но так и не смогла сосредоточиться. Обозначения на картах плясали у нее перед глазами, вызывая бессильное раздражение.

Патриция чувствовала себя как провинившийся ребенок. Поняв, в конце концов, что ей не удастся ничем себя занять, она с трудом спустилась в подвал и, сев на стол, стала грустно смотреть на тренажеры, как будто это могло помочь ей привести колено в порядок. На ней все еще были надеты короткая юбка и топик, в которых она ездила на свою злополучную прогулку.

Наконец Патриция услышала, как подъезжает машина, и как девочки вбегают в дом, сопровождаемые Роном и миссис Стейн. Через минуту Дженни открыла дверь в тренажерный зал и, подбегая к Патриции, закричала радостно:

— Мамочка, я теперь умею делать сальто под водой!

— Молодец, радость моя, — ответила Патриция, обнимая дочь. — Вы хорошо отдохнули?

Тут она увидела Рона, стоящего в дверях, и потупилась. Тот моментально понял, что что-то случилось, внимательно посмотрел ей в лицо, а потом стал пристально рассматривать левое колено. После, обращаясь к Дженнифер, сказал:

— Пожалуйста, узнай, не надо ли помочь миссис Стейн. Я хочу поговорить с мамой.

Он подошел к Патриции, потрогал колено, попробовал согнуть и разогнуть его и спросил:

— Ну и чем вы тут занимались, пока нас не было? Куда вы ездили? «Джип» еще теплый.

Она взглянула на него и снова виновато опустила глаза.

— В ближайший гольф-клуб.

Он нахмурился и попробовал повернуть ногу вбок. Лицо Патриции исказилось от боли.

— Сколько мячей? — спросил Рон сухо.

— Точно не знаю, — тихо ответила Патриция, — полтора комплекта. Пятьдесят или шестьдесят… Не помню.

— Вы остановились только тогда, когда устали?

Она молча кивнула.

— Вы прикладывали лед?

Она кивнула еще раз.

— Вы знаете, кто вы? — спросил он наконец. — Вы просто маленькая идиотка. Как вы думаете, зачем вы тренировались эти полтора месяца? Для того чтобы за полдня все испортить? Вы хотите вернуться в Лигу или вы хотите закончить свою карьеру на дешевом любительском поле?

— Простите меня, — выдавила из себя Патриция.

— А при чем тут я? — спросил он с издевкой. — Вы у себя просите прощения. Это ваша карьера. А если вам не жалко себя, попросите прощения у маленькой девочки, которая только что здесь была.

Глаза Патриции наполнились слезами, но она подавила рыдание. Она была слишком горда, чтобы расплакаться перед ним.

— Я думал, — продолжал Рон все тем же саркастическим тоном, — что имею дело с Патрицией Лейн, профессионалом, известным своим трезвым рассудком и здравым смыслом. Оказывается, я все это время общался с импульсивным ребенком, который способен пожертвовать всей своей карьерой ради одного паршивого раунда.

Тут Патриция наконец рассердилась. Не слишком ли много нотаций?

— Знаете, — сказала она холодно, — в одном вы правы. Это моя карьера, а не ваша. Вы можете заставить меня надрываться на тренажерах, Рон, но когда дело дойдет до настоящей игры на профессиональном поле, это придется делать мне, а не вам.

Она остановилась, понимая, что окончательно выходит из себя.

— Я должна была проверить, — прибавила она коротко.

— Ну и как вам понравился результат вашей проверки? — спросил Рон с иронией. — Сегодня вы наконец смогли убедиться, что не можете выполнить и шестидесяти ударов, не растянув коленные связки. Сегодня вам удалось отдалить ваше выздоровление на неопределенный срок. Вы довольны?